Тамара Курдюмова - Литература. 6 класс. Часть 1

2. Сколько участников в беседе мальчика и лесного царя?

1. Опишите лесного царя, каким он представляется больному мальчику.

2. Убеждают ли вас попытки отца объяснить то, что видит мальчик, явлениями природы?

1. Мальчик в стихотворении сначала назван «сын молодой», затем «малютка», «дитя» (дважды) и «младенец» (шесть раз!). Так его называют и автор, и отец, и лесной царь. Как объяснить такое обилие определений?

2. Почему баллада названа «Лесной царь»?

3. Что проще – пересказать балладу или ее заучить? Почему? Сделайте свой выбор и перескажите балладу или прочтите ее наизусть.

Сергей Тимофеевич Аксаков (1791–1859)

Сергей Тимофеевич Аксаков родился в старинной дворянской семье. Детство провел в Уфе и в родовом имении Ново-Аксаково Оренбургской губернии. Учился в Казани, сначала в гимназии, затем в университете. Аксаков жил в Петербурге, Москве и в подмосковной усадьбе Абрамцево (сейчас там литературно-художественный музей). Служил в Комиссии по составлению законов и Московском цензурном комитете.

В памяти потомков Аксаков останется как переводчик, театральный и литературный критик и прежде всего самобытный писатель.

В 1834 году был опубликован очерк «Буран», который считают предвестием автобиографической прозы Аксакова. Затем были созданы «Записки об уженье рыбы», «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» и «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах». Так создалась своеобразная «охотничья» трилогия, в которой писатель сочетал «дельные охотничьи заметки и наблюдения, живописные картины природы, интересные анекдоты и поэзию», как отмечал Н. А. Некрасов.

Главное место в творчестве С. Т. Аксакова занимают автобиографические произведения – «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука».

Детские годы Багрова-внука (Фрагмент)

(С. Т. Аксаков)

При первом удобном случае начал я читать арабские сказки, надолго овладевшие моим горячим воображеньем. Все сказки мне нравились; я не знал, которой отдать преимущество! Они возбуждали мое детское любопытство, приводили в изумление неожиданностью диковинных приключений, воспламеняли мои собственные фантазии. Гении, заключенные то в колодезе, то в глиняном сосуде, люди, превращенные в животных, очарованные рыбы, черная собака, которую сечет прекрасная Зобеида и потом со слезами обнимает и целует… сколько загадочных чудес, при чтении которых дух занимался в груди! С какою жадностью, с каким ненасытным любопытством читал я эти сказки, и в то же время я знал, что все это выдумка, настоящая сказка, что этого нет на свете и быть не может. Где же скрывается тайна такого очарования? Я думаю, что она заключается в страсти к чудесному, которая более или менее врождена всем детям и которая у меня исключительно не обуздывалась рассудком. Мало того, что я сам читал по обыкновению с увлеченьем и с восторгом, – я потом рассказывал сестрице и тетушке читанное мной с таким горячим одушевлением и, можно сказать, самозабвением, что, сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретенья и говорил обо всем, мною читанном, точно как будто сам тут был и сам все видел. Возбудив вниманье и любопытство моих слушательниц и удовлетворяя их желанью, я стал перечитывать им вслух арабские сказки – и добавления моей собственной фантазии были замечены и обнаружены тетушкой и подтверждены сестрицей. Тетушка часто останавливала меня, говоря: «А как же тут нет того, что ты нам рассказывал? стало быть, ты все это от себя выдумал? Смотри, пожалуй, какой ты хвастун! тебе верить нельзя». – Такой приговор очень меня озадачил и заставил задуматься. Я был тогда очень правдивый мальчик и терпеть не мог лжи; а здесь я сам видел, что точно прилгал много на Шехеразаду. Я сам был удивлен, не находя в книге того, что, казалось мне, я читал в ней и что совершенно утвердилось в моей голове. Я стал осторожнее и наблюдал за собой, покуда не разгорячался; в горячности же я забывал все, и мое пылкое воображение вступало в безграничные свои права.

1. Почему все сказки «Тысячи и одной ночи» нравились Сереже?

2. Какие «загадочные чудеса» его особенно привлекали? Назовите некоторые из них.

1. Как Сережа пересказывал эти сказки своим родным? Что он особенно подчеркивал в своих пересказах?

2. Почему, когда он стал читать эти сказки вслух, тетушка и сестрица заметили их отличие от его пересказов?

1. В чем, как кажется автору, «тайна очарования» этих волшебных сказок?

2. Как вы объясните, почему Сережа, «сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретения»?

3. Сережа «говорил обо всем… точно как будто сам тут был и сам все видел». Бывает ли и с вами такое состояние при пересказе интересной книги?

Герой литературного произведения как читатель

Каждый писатель, конечно, бывает активным читателем. Бывает и так, что мы узнаем о чтении писателя, когда знакомимся с его дневниками. Так Лев Толстой, вспоминая о своем детском чтении, составил списки произведений, которые оказали на него самое большое влияние. Первый список касается возраста до 14 лет.

С. Т. Аксаков, как вы теперь знаете, рассказывает о своем детском чтении в автобиографическом произведении «Детские годы Багрова-внука». Но мы часто встречаемся с литературными героями-читателями и в книгах о вымышленных героях. Наверное, у вас нет сомнений, что Том Сойер прочел много книг, которые помогали его буйной фантазии, и в том, что Аня попала в Страну чудес прежде всего потому, что была увлеченной читательницей.

Вспоминая литературных героев-читателей, вы замечаете за ними способность, которую с таким удивлением описал Сережа Багров – он стремился дополнять рассказы автора «многими подробностями своего изобретения». Тетушка и сестричка очень стыдили его за это и называли хвастуном, да и сам Сережа был удивлен этим обстоятельством, зная точно, что «был тогда очень правдивый мальчик и терпеть не мог лжи». Но даже тщательное наблюдение за собой ему не помогало. Он так пишет об этом состоянии: «Я стал осторожнее и наблюдал за собой, покуда не разгорячался; в горячности же я забывал все, и мое пылкое воображение вступало в безграничные свои права». Так мы узнаем, каким читателем был литературный герой. Наблюдения за тем, как читают литературные герои, помогут отточить ваше собственное мастерство читателя.

1. Припомните «Правила для читателя». Как они помогают вам организовать собственное чтение?

2. Назовите таких литературных героев, которым вы хотели бы подражать в своем чтении.

1. Дайте характеристику Сережи Багрова как читателя.

2. Оцените Аню в Стране чудес как читательницу.

1. Расскажите о том, каким вы представляете себе идеального читателя.

2. Как вы считаете, способность добавлять свои выдумки к тому, что вы прочли в книге, – это достоинство или недостаток читателя?

Буран

(С. Т. Аксаков)

Ни облака на туманном беловатом небе, ни малейшего ветра на снежных равнинах. Красное, но неясное солнце своротило с невысокого полдня к недалекому закату. Жестокий крещенский мороз сковал природу, сжимал, палил, жег все живое. Но человек улаживается с яростью стихий; русский мужик не боится мороза.

Небольшой обоз тянулся по узенькой, как ход крестьянских саней, проселочной неторной дорожке, или, лучше сказать, – следу, будто недавно проложенному по необозримым снежным пустыням. Пронзительно, противно для непривычного уха скрипели, визжали полозья. Одетые в дубленые полушубки, тулупы и серые суконные зипуны, нахлобученные башкирскими глухими малахаями, весело бежали мужики за своими возами. Запушенные инеем, обмерзшие ледяными сосульками, едва разевая рты, из которых белый дым вылетал, как из пушки при выстреле, и не скоро расходился, – они шутили, припрыгивали, боролись, толкали, будто невзначай, друг друга с узенькой тропинки в глубокий сугроб; столкнутый долго барахтался и не скоро вылезал из мягкого снегового пуха на твердую дорогу. Тут-то сыпались русские остроты, по природе русского человека, всегда одетые в фигуру иронии. «Не больно болтай, – говорил один другому, – язык обожжешь: вишь зной какой, так и палит!» – «Шути, шути, – отвечал другой, – самого-то цыганский пот прошибает!» Все хохотали. Так греются на морозе дух и тело русского мужичка.

Подвигаясь скорым шагом, а под изволок и рысью, обоз поднялся на возвышение и въехал в березовую рощу – единственный лесок на большом степном пространстве. Чудное, печальное зрелище представляла бедная роща! Как будто ураган или громовые удары тешились над нею долгое время: так все было исковеркано. Молодые деревья, согнутые в разновидные дуги, увязили гибкие вершины свои в сугробах и как будто силились вытащить их. Деревья постарее, пополам изломанные, торчали высокими пнями, а иные, разодранные надвое, лежали, развалясь на обе стороны. «Что за чертовщина! – сказал молодой мужик, – какой леший исковеркал березник?» – «Не леший, а иней, – отвечал старик, – глядь-ка, сколько его нальнуло к сучьям… тяга смертная! Ведь под инеем-то лед, толщиной в руку, и все к одной стороне, все к полуночи. Это бывает после оттепелей, случается не каждый год и вещует урожай: хлеба будет вволю». – «Да куда с ним деваться?..» – подхватил молодой крестьянин и хотел продолжать, но старик, с некоторого времени внимательно озиравшийся на все стороны, с прищуренным глазом припадавший к дороге, сурово крикнул: «Полно калякать, ребята. До умета[6] далеко, ночь близка, дело негоже. Бери вожжи, садись погоняй лошадей!..» Безмолвно повиновались строгому голосу старика, умудренного годами опытов, проницательный взор которого провидел в ясности тьму, в тишине бурю. Все струсили, хотя ничего страшного не видали. Проворно повскакали на воза, крикнули, тронули вожжами мочальные оброти[7] невзнузданных лошадей, и обоз, выбравшись из рощи на покатую равнину, побежал шибкою рысью.